Светлана потянулась к выключателю и зажгла свет. При электрическом освещении все эти воспоминания о тёмном прошлом казались нереальными, практически фантастическими.

— А в целом, не могу сказать, что мне было как-то особенно тоскливо или плохо в больнице, — резюмировала она. — Женя делал всё, чтобы я не скучала. Например, однажды он даже устроил мне настоящий творческий вечер! Медсёстры нарисовали афишу, и в условленный день и час в столовой я встретилась с остальными пациентами: рассказывала им о съёмках, отвечала на вопросы… Явились больные даже из соседних корпусов. Писали мне записки, кто-то подарил цветы… Было забавно. И это действительно меня развлекало. Хотя, конечно же, я постоянно думала о дочери. Но Женя регулярно, раз в несколько дней, звонил маме, и та отчитывалась ему, что всё идёт хорошо, просто отлично. Дескать, к смеси Наташка привыкла, аллергии нет, к тому же, у мамы отыскалась какая-то знакомая на молочной кухне, которая снабжала её всем необходимым… Мама даже в детский сад Наташку с собой брала — и за ней там присматривали всем коллективом, хотя вообще-то это было, разумеется, не положено. Просто маме по-человечески пошли навстречу… В общем, настоящая идиллия. Я даже поверила, что с появлением внучки мама изменилась, что-то в ней потеплело и оттаяло… — голос Светланы дрогнул и сорвался. — Наивная…

Она порывисто встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись к Тиму спиной. Он не шелохнулся, боясь сделать ей больно неосторожным вопросом — понимал, что она всё равно всё расскажет, рано или поздно.

Светлана долго стояла неподвижно, как изваяние, уставившись в темень за окном. Возможно, она беззвучно плакала… а может быть, просто обдумывала, что говорить дальше. Тим продолжал терпеливо ждать.

— На прощание Женя обнял меня и поцеловал в щёку, — сказала она наконец, не оборачиваясь. — Я не хотела давать ему напрасных надежд и не обещала, что мы будем поддерживать общение. Это выглядело бы… странно. Врач, ухаживающий за своей пациенткой — это одно. Но за пределами больницы врач превращается просто в женатого человека, увлечённого другой женщиной… Он знал, что я не буду с ним больше встречаться. Он и так слишком много для меня сделал. Пользоваться и дальше его добротой мне было просто неловко. А то объятие и поцелуй… Это была единственная вольность, которую он себе позволил. «Берегите себя, Светлана, — сказал он на прощание, — мне безумно жаль с вами расставаться, но всё же надеюсь, что больше не увижу вас в этих стенах». Я нашла в себе силы пошутить: «Потому что третья почка в организме, увы, не предусмотрена?» А он очень серьёзно взглянул мне в лицо и ответил: «Поверьте, чтобы спасти вам жизнь, я отдал бы и собственную здоровую почку».

Светлана отвернулась от окна и, наконец, взглянула на Тима. Глаза её были сухими.

— Больше мы с ним не виделись. Но в моей памяти он навсегда остался одним из немногих добрых волшебников, встретившихся мне в жизни. Ты — тоже такой же волшебник, Тимофей, — добавила она негромко. Парень почувствовал, что краснеет от этого неожиданного комплимента.

— А что стало… с Наташей? — решился спросить он — больше из-за того, чтобы сменить тему. Ему ужасно нравилась Светлана, нравились её добрые слова в его адрес, но… он смущался от них, как мальчишка, и не знал, куда девать глаза.

— Если позволишь, я коротко, — сухо сказала Светлана. — Мне до сих пор… тяжело об этом вспоминать.

— Если не хотите, то и не надо! — торопливо вскинулся Тим. — Я не настаиваю… — но она остановила его предостерегающим жестом.

— Итак, я вернулась из больницы и сразу же поехала в Речной, не заезжая к себе в квартиру. Вид у меня в тот период был, конечно… краше в гроб кладут. Худющая, с синяками под глазами, шатающаяся от слабости. Меня никто не узнавал в общественном транспорте, и слава богу. Совсем не хотелось повышенного внимания к собственной персоне… Я не стала звонить, чтобы предупредить о своём приезде — за неделю до этого Женя сообщил маме о моей готовящейся выписке, так что она должна была оставаться дома. Да и куда она могла уехать с младенцем на руках?! Во всяком случае, я так думала… — Светлана горько усмехнулась.

— Как же вышло на самом деле? — осторожно спросил Тим.

— В реальности меня ждали пустая квартира и ключ, оставленный у соседки. А также большое невнятное письмо на кухонном столе… Суть его сводилась к следующему: Наташка теперь живёт со своим отцом, а мама обрела личное счастье с каким-то кавказцем и укатила к нему на малую родину, чтобы выйти замуж.

— Что?! — вскричал потрясённый Тим. — Как такое вообще возможно?

— Вот так… встретились где-то в магазине, слово за слово — и он вскружил ей голову, сделал предложение… Мама, не раздумывая, согласилась. А ребёнку, как убеждал её будущий муж, гораздо лучше и надёжнее будет с отцом, чем с больной, немощной и безработной матерью. Наверное, я должна понимать её, как женщина — женщину. Но… — глаза Светланы наполнились застарелой болью, — неужели она не могла подождать моего возвращения из больницы? Хотя бы просто посоветоваться…

— Постойте… ну хорошо, я согласен, бардак в стране, всеобщая неразбериха, путаница в бумагах… — забормотал Тим. — Однако неужели можно было вот так просто отобрать ребёнка у матери? Закон в этой ситуации должен быть на вашей стороне… Да и документы… все документы на девочку ведь находились у вас!

— Они находились в моей московской квартире, — покачала головой Светлана. — Мама со спокойной душой и чистой совестью передала их Илье. А уж он воспользовался всеми своими связями и деньгами, чтобы у меня не было шансов получить ребёнка обратно.

— Бред какой-то, — Тим потёр виски. — Я не понимаю… ему-то зачем это было надо? Он же, если память мне не изменяет, плевать хотел на дочь, даже ни разу не навестил вас с ней после родов!

— У него изменились обстоятельства, — тихо сказала Светлана. — Вскоре после нашего развода он встретил богатую американку, которая собиралась открывать в нашей стране совместное предприятие по производству косметических средств. Она влюбилась в Илью до умопомрачения. У неё действительно был мешок денег. Упустить такой шанс, по мнению Ильи, было бы слишком глупо… Единственный нюанс — ей уже исполнилось пятьдесят. Сам понимаешь, заиметь собственных детей в этом возрасте она не могла. Однако узнав, что у Ильи есть новорождённая дочь, страшно воодушевилась и решила удочерить девочку. Это при живой-то матери!..

— И он… пошёл на это? — Тим почувствовал, как пальцы его непроизвольно сжимаются в кулаки. Светлана кивнула.

— Не пошёл, а побежал. С превеликой радостью! Она наобещала ему золотые горы, будущий переезд в Америку, карьеру в Голливуде… Да и для девочки, разумеется, это было благом. Сытая спокойная жизнь в процветающей демократической стране, отличное образование, блестящие карьерные и личные перспективы… Не то, что здесь, в подыхающем и уже смердящем Союзе… Да ещё и с такой… ненадёжной матерью, как я! — не вытерпев, Светлана судорожно всхлипнула и укусила себя за запястье — видимо, чтобы сдержать плач. Тим осторожно высвободил её руку — и тут Светлану, наконец, прорвало. Она затряслась в рыданиях.